 |
|||||
 |
 
|
||||
 |
|||||
|
Алексей Дидуров (1948—2006)
Содержание: Составитель: Д. Сибельдин Когда в годах пятидесятых вдруг я стал врубаться в прелесть дам, Когда ребятки и девчатки зашуршали по кустам, Я полюбил корейскую бегунью СИНЬ КИН ДАМ! Вокруг все пили, воровали или били по мордам, А вот она рекорды била по заморским городам! И я любил ее за это — лучик света, СИНЬ КИН ДАМ! Тебя я не видал ни разу, дева, Да только сердцу до того какое дело? НИКАКОГО! Под партой пряча «Крузо», я славил кукурузу по складам, Живой Джон Кеннеди о Кубу обломавши зубы, «синкин даун», А мир болел за быструю, как время, СИНЬ КИН ДАМ! Я поднимался по ступеням, я спускался по годам, Дошел до ада и до рая — проклят был и тут, и там, Но я в скитаньях не забыл тебя — о, дева СИНЬ КИН ДАМ! Тебя я не видал ни разу, дева, Да только сердцу до того какое дело? НИКАКОГО! Пусть с дамами союза или книги лучше «Крузо» не создам — Я рекордсменке-кореянке слогом ярким по делам воздам — За то, что ты была моей любовью первой, СИНЬ КИН ДАМ! Тебя я не видал ни разу, дева, Да только сердцу до того какое дело? НИКАКОГО! Когда погаснет сцена бытия, И ангел — скок с антенны, как с насеста, Когда со встречным ветром спорю я На языках то мимики, то жеста, Моя былая первая невеста Ложится спать под перезвон Кремля. Следы дневных страстей и новостей Она под краном смоет, словно маску, И, походя проверив сон детей, Вздохнув о том, что не прочла им сказку, Привычную супружескую ласку Во тьме отслужит мужу без затей. Когда ж сомкнутся веки и уста, Ослабнут врозь раскинутые руки, Душа ее — прыг с тела, как с креста, Измучившись от нашей с ней разлуки, Помчится вновь ко мне для главной муки — Чтоб наши обойти со мной места! И старая любовь, еще жива, Нас встретит на углу на повороте, Но лишь проснется и вздохнет Москва, Я душу отправляю к спящей плоти — И встанет плоть ее опять на взводе: Вновь сердце жмет, вновь кругом голова… Порвалась дней связующая нить. Как мне обрывки их соединить?.. В. Шекспир. «Гамлет» Привыкшей к глухоте Души моей молчанье. Дом с женщиной печальной, Как птица на дожде, С успевшими устать Руками ее тонкими, Целованными столькими — Считать — не сосчитать… И между мной и ней — По жизни. Чем не пропасть? И очень кстати строгость Во взгляде у дверей. И не о чем просить С неловкостью картинной — Прощен уже в гостиной Полночный мой визит. Ведь все, что с нами есть, Чтобы не слыть несчастным, Я называю «частным». Печальна эта лесть… Кто станет нас винить? Она мне улыбнется — И вроде бы не рвется Связующая нить. И от глотка вина И ласк холодноватых Не станет виноватых. Останется вина… Я жил с вокзала — да в подвал, Я вырастал из ада в ад, Меня никто не провожал, Меня никто не ждал назад, А город был мне брат и сват, Как он, и грешен я, и свят, Безжизнен, как его асфальт, Бессмертен, как его асфальт! Ни разу не был я другим, Приговорен Москвой к себе. Себе я вышел дорогим — Другим «за так» и так себе… Меня «мос-гос» не уважал, Жлобье-бабье гнало под зад, А город ждал и провожал, Вновь провожал и ждал назад! Клеймен пером и топором, Слыл не вором я, а «двором» И «улицей», а не «лицом» — От слова «город» — «гордецом»! Гибрид кота и соловья, Как ни спою — не воспарю! Как воробей, бесславен я, Но и бессмертен, мать мою! |
||||
|
|
|
|
||||||||